 |
Статистика |
 |
|
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
 |
|
 |
|
 |
Главная » 2011 » Октябрь » 13 » Анатомия Евразийского союза.
01:08 Анатомия Евразийского союза. |
Если Россия не переформатирует постсоветское пространство, стране грозит деградация. О том, какие страны и в каком качестве нужны Евразийскому союзу Владимира Путина, "Росбалту" рассказал украинский политолог Вадим Карасев.
— Мир катится к глобальному кризису, который может закончиться перелицовкой политической карты. С этой точки зрения можно ли воспринимать статью Владимира Путина о евразийском интеграционном объединении как лакмусовую бумажку, по реакции на которую он хочет окончательно понять – кто есть кто?
— Это возможный, но не главный контекст, в котором стоит воспринимать эту статью. Как раз в этой статье предполагается незыблемость основных экономических и геополитических центров влияния. Там говорится о том, что общий гипотетический Евразийский союз может стать одним из полюсов современного мира, а главное – стать важным центром-посредником между ЕС и Китаем. А ЕС, Китай, поднимающаяся восточная Азия и переживающий кризис, но остающийся в статусе гегемона современного мира Запад – являются опорными конструкциями современного миропорядка. Несмотря на все изменения, турбулентности, кризисы и изменения в соотношении сил.
А вот в роли решающего контекста, на фоне которого новая геополитическая и геоэкономическая реальность в образе Евразийского союза будет проявляться, выступают два обстоятельства. Первое – это необходимость новой пересборки постсоветского пространства, которое уже 20 лет находится в состоянии полуаморфности и полузастоя. У большинства стран постсоветского пространства отсутствуют однозначно определенные векторы своего политико-экономического развития. Стало быть, недооформлены национальная идентичность и государственно-политический курс. Постсоветское пространство в целом, не исключая и Россию, находится сегодня не в ситуации курса, а в ситуации дрейфа. И вот эти двадцать лет дрейфования привели к осознанию необходимости выработки какого-то курса.
— Период неопределенностей заканчивается?
— Именно. Постоянное тактическое маневрирование, ощущение буферности, которым живут страны СНГ, в том числе и Россия, приводят к тому, что постсоветские интеграционные, экономические, культурные и т п. ресурсы исчерпываются, а отсутствие векторности в развитии не дает использовать заемный ресурс – будь-то европейский, турецкий, иранский, китайский… Поэтому ситуация колебания между различными геополитическими центрами влияния приводит к тому, что тающие советские ресурсы уже не могут обеспечить более-менее полноценное существование национально-государственных организмов постсоветских государств, и требует выбора вектора своего развития.
А учитывая, что сегодня в силу кризиса тот же Европейский союз не обладает прежним привлекательным образом двадцатилетней давности для той же Украины, то в этих условиях Владимир Путин предложил свой вариант интеграционной сборки постсоветского пространства, который с его точки зрения может стать весьма привлекательным.
— Иначе говоря, первый фактор – это нужда в определенности для всего постсоветского пространства. А второй фактор?
— Ключевая проблема российской государственности: Россия меньше чем империя, но больше, чем национальное государство. У России один выход — либо она станет инициатором новых "сборочных" процессов на постсоветском пространстве, либо будет постоянно находиться в кризисе национально-государственной идентичности. Просто потому, что она никогда не сможет быть обычным национальным государством – как Германия, Франция или, например, Польша. Этого не позволит сделать ее этнический состав, территориальное разнообразие, ресурсная мощь, геополитические имперские – в том числе и советские традиции. В отличие, кстати, от других стран постсоветского пространства, которые когда-нибудь могли бы оформиться в качестве национальных государств или государств-наций.
Поэтому у России один путь – стать центром нового интеграционного объединения, осуществив "сборку" постсоветского пространства, либо обречь себя на углубление кризиса национально-государственной идентичности, с чем российская элита согласиться не может. Именно эти два фактора и являются тем контекстом, которые и стимулировали появление последней инициативы Владимира Путина.
— Можно ли говорить о конце многовекторности в глобальной политике для миноритарных игроков – наподобие Украины?
— Вообще весь кризис современного мира во многом вызван кризисом недоинтегрированности периферийных государств в более мощные интеграционные объединения. Самостоятельные орбитальные полеты – вне орбит более мощных и более сильных экономических и финансово-валютных магнитов – уже невозможны. Кризис ЕС подталкивает к большей интеграции, сплоченности и вовлеченности периферийных государств, например южной Европы и той же Греции, в германо-евросоюзовский экономический рыночный финансовый магнит.
Это же касается и постсоветских государств, которые комфортно обживали статус буферности на протяжении двадцати лет, играя на противоречиях между крупными игроками, манипулируя этими игроками в целях своего инерционного выживания. Но дальнейшее инерционное существование этих государств уже невозможно. Мир формируется в крупные блоки, магниты, центры, которых сегодня можно насчитать не более пяти. Структура мира становится крупноформатной, учитывая торговую географию и торговые потоки. Невозможно дальше ни балансировать, ни продолжать жить за счет наследия советских времен.
— Что должно придти на смену этой ситуации на Украине?
— Сегодня надо искать новые рынки, интегрироваться в них, заниматься суммированием и сложением – неважно в каком экономико-геостратегическом пространстве. Важно понять саму необходимость подобного рода исторической работы. Альтернатива этому — деградация, стагнация, деморализация элит и общества и, в конечном счете, провал национально-государственных проектов. Поэтому интеграция, векторность – это императив всего постсоветского пространства. Трансформация в новый тип государственности – в государство не остаточного, а прибавочного типа, которое бы смогло справиться с вызовами современной эпохи.
Вопрос в другом – какой именно вектор должен быть выбран: евразийский либо европейский. Необходимо считать, просчитывать, но не просчитаться. Вот в чем судьбоносность нынешнего момента для элит и общества. На кону – судьба госпроектов, которые во многом были подарком судьбы в начале 90-х годов для постсоветских элит. И не всегда подарками судьбы распоряжаются эффективно. Наступает время серьезнейшей работы.
— По сути, речь идет об этапной смене экономических моделей?
— Экономика рент – сырьевых, политических, геополитических (а многовекторность – это именно способ получения геополитической ренты) – закончилась. Надо вступать во взрослый мир прибавочных стоимостей. Как и закончился мир простой многовекторной торговли. Необходимо искать рынки, включаться в производственные цепочки в рамках больших экономических таможенных пространств, встраиваться в цепочки создания добавленной стоимости.
Современный финансово-экономический кризис показал, что страны, не имеющие индустриального производства и производства добавленной стоимости, наиболее уязвимы перед мировым рынком и его законами. Разумеется, кроме тех стран, которые производят современные деньги, производят финансы и являются донорами всей финансовой системы – как США и, отчасти, ЕС.
— Кризис многовекторности в равной степени касается всех постсоветских стран?
— Как раз кризис многовекторности в большей степени наиболее полно применим к Украине, которая находится в состоянии выбора между ЕС и РФ. В меньшей степени это касается Казахстана и Узбекистана, потому что вряд ли эти страны выберут в качестве центра интеграции тот же Китай. А вот что касается Украины, то здесь ситуация наиболее полно характеризует состояние дилеммы: Европейский союз и европейский код Украины – или идея новой "сборки" постсоветского пространства.
— Какие варианты будущего есть у Украины в будущем Евразийском союзе и какие – при интеграции в ЕС?
— Украина нужна РФ скорее как завод, в котором могут быть восстановлены цепочки, связанные с военно-промышленным комплексом. Об этом же говорил и Владимир Путин – что именно восстановление ВПК может стать ключом стратегической модернизации. Или второй вариант – Украина может стать нужной ЕС в качестве индустриальной гавани, куда могут быть перенесены не самые высокотехнологичные и не самые передовые производства — как та же автосборка, например.
Украина могла бы пройти тот путь, которые прошли в свое время Чехия и Словакия. Учитывая, что стоимость рабочей силы в Китае повышается и становится сравнимой с украинскими показателями, то даже логистика подтверждает эффективность переноса производств на Украину, а не в далекий Китай. Теоретически Украина могла бы превратиться в мощную промышленную мастерскую посткризисной Европы.
— Но ведь в отношении интеграционных стремлений Украины речь идет скорее не просто об экономической, а о геоэкономической реальности?
— Понятно, что Украина нужна ЕС и РФ не только с точки зрения промышленных потенциалов. Украина – это одна из крупнейших стран Европы по размерам территории с мощнейшим по численности человеческим потенциалом. Без Украины Евразийский союз становится больше Азиатско-Европейским союзом. Это очень важно. Без Украины участие одной лишь Белоруссии в Евразийском союзе будет перевешиваться странами Кавказа, Казахстаном, а в перспективе – Таджикистаном и Киргизией. А с Украиной этот союз приобретает те проектные черты и мощности, на которые будет пытаться вывести Союз российская элита. Проблема не в том, на кого Украина должна делать ставку, а в том, что Украина сама превратилась в крупнейшую геополитическую ставку, вокруг которой разворачиваются интеграционные битвы.
— Средняя Азия – какая и зачем нужна России в Евразийском союзе?
— Это такой пояс безопасности в контексте наступления неспокойных времен. Сейчас на большом востоке в политику врывается мусульманская улица с непросчитываемыми рисками как для государств этого региона, так и для правящих режимов. В этой связи для России очень важны эти государства – в качестве своеобразного буфера, амортизатора всех возможных и невозможных волн мусульманской политической нестабильности, на которые обречена эта часть мира в связи с утратой контроля элит над процессами.
Второй момент – это возможность контроля над ресурсами этих стран. Россия умело этим пользуется: например, фактически перекрыв все возможные обходные возможности поставок туркменского газа в ту же Украину. И теперь, обеспечив себе транзитную монополию, Россия умело разыгрывает свои газовые и газово-политические комбинации.
Третий момент – миграционные потоки. России требуется рабочая сила. Дефицит массового неквалифицированного труда компенсируется среднеазиатскими трудовыми мигрантами. Для того чтобы контролировать интеграционные потоки – а трудовая миграция это не радужная, но необходимая сторона миграционных процессов – важно уже сегодня думать о едином интеграционном пространстве. Ведь сегодня именно эти потоки изменяют этнические российские городские ландшафты, изменяют экономико-политическую структуру крупных российских городов, обостряют межэтнические отношения и ослабляют институты государственности, что видно по примерам Кондопоги и Сагры. Поэтому России и нужна среднеазиатская составляющая евразийского пространства, хотя эти регионы и не являются решающими для интеграционных усилий. Просто им и так некуда деться – не будет же Таджикистан присоединяться к Ирану.
А основной предмет вожделений – это Украина, которая важна не только с точки зрения всех балансов – торговых, финансовых и экономических, но и с точки зрения сохранения оптимального этнического состава будущего Евразийского союза. Поскольку речь идет о славянской православной стране, этнически наиболее близкой к основному российскому этносу — русским.
— Последние двадцать лет любая украинская политическая элита так или иначе говорила о европейском выборе Украины. При каком сценарии идея Евразийского союза вызовет у украинских элит желание в нем участвовать?
— Не стоит обращать внимание только на риторику украинской элиты. Дело в том, что украинские правящие верхи давно уже совершают незаметную интеграцию в евроатлантическое пространство – на индивидуальном уровне, покупая там недвижимость, переводя туда капитал, обучая там своих детей, выезжая на лечение и т.д. А некоторые представители украинской элиты там просто проживают, приезжая на Украину только на работу. Причем сама украинская элита не желает интеграции всей страны в ЕС, поскольку небезосновательно усматривает в европейских стандартах независимого правосудия и правоохранительной системы угрозу своим интересам. Ведь эти самые стандарты перечеркнут все возможные коррупционные практики обогащения.
С другой стороны, так как для украинской элиты важно сохранить власть и рентную практику обогащения, то для нее нужно сохранить и существующую политическую модель. И для них ближе постсоветская модель, где правят автократы и личные диктатуры. С этой точки зрения украинская верхушка хотела бы большей интеграции в Евразийский союз. И в этом противоречии как раз и кроется "засада" для украинской элиты. Либо для получения долговременной легализации своих доходов нужно будет отказаться от сохранения власти любой ценой – и дать свет интеграции страны в ЕС. Либо отказаться от членства в клубе европейской элиты, но сохранить несменяемость власти – и оказаться в пуле несменяемых президентов стран будущего Евразийского союза.
Беседовал Павел Казарин http://www.rosbalt.ru/ukraina/2011/10/13/900840.html
|
|
Просмотров: 853 |
Добавил: Wladimir
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
 |
Copyright MyCorp © 2024 |
 |
|
|
